Начальник сказал, что комиссия, членом которой я состоял, полетит сегодня на заводском самолёте из аэропорта «Ржевка».

Вечером того же дня я был на корабле, где предстояло испытывать установку. Наши конструкторы устроились в кубриках, а я - в каюте командира БЧ-5. Легли спать часа в два ночи, потому что следовало разобраться с телеметрией.

Установки все были опутаны датчиками и проводами, как больной, которому делают кардиограмму. Закончив с делами, отправился к гостеприимному командиру боевой части.

Подходя к каюте, увидел длинный крысиный хвост, который свисал над дверью каюты замполита. Его каюта была рядом с той, где поместили меня. Я вспомнил, что замполит, к слову сказать, весёлый и симпатичный парень, собиравшийся в академию, говорил, что у него над каютой живёт крыса, видимо, это она и была.

В каюте я стряхнул с койки рыжих тараканов и лёг. Только уснул, меня трясёт за плечо матрос. Оказалось, наловили кефали, и офицеры меня приглашают на рыбу. После суматошного дня и напряжённой работы, на такой подвиг уже не было сил.

Я поблагодарил, и отказался. К рыбе обязательно было бы приложение в виде спирта, а мне на следующий день нужна была хорошо соображающая голова.

Мы вышли в море. Погода стояла замечательная, но ветерок и качало. Я сидел с конструкторами - телеметристами в носовом кубрике, где стояла их аппаратура. Шумовые эффекты меня не интересовали, поэтому в рубку я не пошёл.

Один из наших заводчан сказал мне, что он прилёг на койку, задремал, и у него по груди пробежала крыса. Мне дремать, хотя и не выспался, сразу расхотелось. По переборкам, покрытым краской с крошками пробки, крысы мотаются, как в цирке мотоциклисты по вертикальной стенке.

Все команды мы слышали по громкоговорящей связи. В носу качало довольно прилично. Я почувствовал приступ морской болезни. В кубрике было не повернуться из-за аппаратуры, поэтому, чтобы немного размяться и придти в себя, вышел в коридор.

В нём стояла группа матросов, человек пять, из боцманской команды. Они тихо переговаривались между собой, но, когда я подошёл к ним, моряки замолчали. Меня слегка поташнивало, желания разговаривать, тоже не было, и мы дружно молчали.

Корабль лёг на боевой курс. Пошла команда на открытие огня. После второго выстрела случилось что-то непонятное. Я бросился сначала в кубрик смотреть показания телеметрии.

Потом поднялся на палубу. Оказалось, что при выстреле произошёл разрыв ствола. Осколки ствола и снаряда разлетелись в разные стороны. Времена броненосцев давно прошли. Сейчас корабли строят из лёгких сплавов. Осколки прошили палубу  и коридор, где стояли матросы.

Поразительное дело, они снопом пролетели мимо группы людей, тесно стоявших друг к другу, и легко зацепило только одного матроса. Крошечный осколок пробил ему мякоть между большим и указательным пальцами.

Потом я видел попадания осколков в другие места корабля, там тоже все остались невредимы. Один осколок пробил насквозь обшивку спинки командирского кресла. Как мне рассказали члены комиссии, находившиеся в рубке, замполит, о котором я упоминал, полушутя, полусерьезно попросил командира дать ему посидеть в командирском кресле перед уходом в академию.

Тот встал, чтобы уступить ему место, а замполит ещё не успел его занять, и в этот момент произошёл разрыв ствола. Случись это секундой раньше или позже, один из них был бы убит.

Жизненный путь есть у всех из нас, но это ещё не судьба. Судьба – это привходящие обстоятельства, предсказать которые невозможно. А они у каждого свои.