Вернувшись в Николаевский пост, Бошняк представил подробный отчёт о своём открытии и получил новое указание Невельского основать пост в Императорской гавани.

На сей раз, он следовал на корабле Российско-американской компании «Николай», на котором Невельской высаживал десант для занятия Сахалина. По пути на Амур Невельской осмотрел Константиновскую бухту, где предполагалось основать пост.

Десять казаков во главе с унтер-офицером, которых доставили туда раньше, успели построить там маленький сарай и домик, крытый корой. В Декастри Невельской дал последние указания Бошняку: исследовать зимой сообщение Императорской гавани с Амуром, а ранней весной на специально оставленных для этой цели байдарке и лодке продолжить исследования к югу от гавани, стараясь достигнуть реки Самальга (Сайфун).

Задача, прямо скажем, масштабная. Забыл Геннадий Иванович только одно – снабдить лейтенанта и его людей достаточным количеством продовольствия.

7 октября в проливной дождь «Николай» доставил Бошняка в Императорскую гавань. На утро следующего дня бухта покрылась слоем льда. Командир парусника, опасаясь застрять в проливе во льдах, принял решение остаться в бухте на зимовку.

13 октября часовые с маячного острова сообщили об идущем с моря парусном транспорте «Иртыш». Его командир имел указание от Невельского, если ледовая обстановка не позволит следовать в Петропавловск, то идти на зимовку в Константиновскую бухту.
Таким образом, 13 октября 1853 года в Императорской гавани, на берегу которой имелось жильё только для двенадцати человек и весьма скудный запас продовольствия для такого же количества людей, оказалось 90 человек.

Бошняк с оказией переправил Невельскому рапорт, в котором предупреждал: «…надобно ожидать весьма печального исхода этой зимовки, особенно относительно команды «Иртыша», которую Буссе не позаботился снабдить всем нужным и не сменил даже больных людей». Лейтенант заблуждался.

Не Николай Буссе, а Невельской обязан был позаботиться о зимовке в Константиновской бухте. Буссе был таким же начальником поста, как и Бошняк, но только его пост находился на Сахалине.

Спустя годы, бывший начальник Амурской экспедиции всячески открещивался от своих распоряжений и ссылался на незнание обстановки в Императорской гавани. На страницах официозного журнала «Морской Сборник» ему пришлось вступить в полемику с бывшими подчинёнными.

Причём даже очень лояльно относившийся к нему Бошняк принял в ней участие и высказался достаточно откровенно и резко. Невельской, имевший доступ к готовящимся публикациям в «Морском Сборнике», не поставив в известность Бошняка, принялся править его статью в выгодном для себя свете. Это вызвало глубокое возмущение Николая Константиновича.

На что рассчитывал или о чём думал Невельской, фактически обрекая своих подчинённых на верную гибель, сказать невозможно. Скорее всего, рассчитывал на извечные «авось, небось, да как-нибудь».

Вся его деятельность в Амурской экспедиции носила авантюрный характер. Но победителей не судят, и ему многое простили. О том, что Бошняку и его людям (об экипажах судов тогда вообще речь не шла) придётся зимовать впроголодь, Невельской прекрасно знал.

Поэтому он попросил командира винтовой шхуны «Восток» Римского-Корсакова поделиться собственными продуктами с командой поста в Императорской бухте.

Воин Андреевич, выполнявший задания вице-адмирала Ефимия Путятина, находившегося с дипломатической миссией в Японии, специально зашёл на сутки в Императорскую гавань. Он ужаснулся, узнав, что люди уже голодают, а зима ещё только на подходе.

Из небогатых запасов шхуны Римский-Корсаков распорядился передать на Константиновский пост сахар, чай и 12 банок консервов. Но это была капля в море. Зато шесть вёдер вина, выделенных командиром «Востока», спасли многих от гибели.

Чтобы застеклить стёкла в домике, в котором располагалась команда поста, командир шхуны приказал снять стекла со световых люков судна.