Владимир Врубель

Жестокость и милосердие

Часть 140

Определяли время по пустым бутылкам

Снайперы союзников вели настоящую охоту за русскими артиллеристами. Позиции противников располагались так близко друг от друга, что всё происходящее на батареях наблюдалось невооружённым глазом. «Про бомбардировку писать тебе нечего, потому что всякому известно, что ужаснее этого ничего нет, а тем более, когда неприятельские батареи совершенно на носу», – сообщал в письме домой артиллерийский офицер.

Противник обстреливал русские позиции из мортир навесными выстрелами. Пятипудовые бомбы производили большие разрушения, убивали и ранили множество людей. По словам поручика Фёдора Драхенфельса, воевавшего на Малаховом кургане, самой ужасной была августовская бомбардировка 1855 года: «Не будучи свидетелем всех ужасов этой войны, невозможно представить себе всего того, что происходило у нас в те дни. При совершенно чистом небе солнца не было видно от дыму, пыли, осколков и тому подобных, что наполняло воздух во всё это время.

Все наши земляные насыпи были так рыхлы, что каждая бомба глубоко углублялась и разрывалась, далеко разбрасывала землю и била наших осколками и каменьями. В эти дни у меня было лицо всё в крови от песку и камешков, а движение рук и ног было сопряжено с невыносимой болью от синяков, которые произошли от разлетающихся по воздуху камней…».

Ни о какой гигиене на позициях и речи не шло. Смрад отхожих мест заполнял воздух, к нему дополнялся тлетворный запах мёртвых тел. Не помогали ни известь, ни ждановская жидкость.
Спали, не раздеваясь. Всех заедали вши и блохи, особенно страдали ноги. Чтобы хоть ненадолго избавиться от мучительного зуда, в сапоги насыпали персидский порошок и затем голенища стягивали ремнями. Но это офицеры, а солдаты денег на персидский порошок не имели.

Люди месяцами не мылись в бане. Что говорить о нижних чинах, если известно, что начальник четвёртой оборонительной дистанции контр-адмирал Владимир Истомин в течение семи месяцев ни разу не раздевался и спал в одежде.

Мухи повсюду летали тучами. Они сплошной пеленой покрывали убитых и раненых, потом садились на пищу. Вечером, чтобы уснуть, в блиндаже на доску насыпали порох и поднимали её к потолку, затем порох поджигали. Мириады мух валились на пол, но скоро на их месте появлялись новые.

Как можно было существовать в такой обстановке? Надежда оставалась только на Бога. В 1855 году празднование Пасхи совпало у православных и у католиков. Однако религиозный праздник не помешал одним христианским народам в союзе с мусульманами громить из пушек в те дни единоверцев. При этом, как писал один из участников войны, хотелось не плакать и молиться, а «мстить и драться». На каждом бастионе имелись образа, перед которыми ставили свечи и молились.

Но молитвы помогали хуже, чем спиртное. Трезвому человеку там было не выдержать. Пили все и помногу, и солдаты, и офицеры. Офицеры определяли время по числу выпитых бутылок с вином или водкой. Иногда допивались до того, что потом появлялись приказы, похожие на тот, который написал контр-адмирал Вульф: «Капитану Дергачеву за стрельбу боевыми зарядами в пьяном виде из занимаемой им на Старом рынке землянки не разрешать отлучаться с батареи».

В той войне самыми трезвыми войсками были турецкие, поскольку религия запрещала им употребление спиртных напитков, а в армии могли служить только мусульмане. Но почему-то воевали они хуже всех. Хотя турецкие солдаты были храбрыми и все свалившиеся на их головы беды переносили довольно мужественно. Скорее всего, они воевали плохо не из-за своих личных качеств, а из-за неудовлетворительной подготовки их командиров.

В офицерских блиндажах в углу, так же, как и у солдат, стоял на столике образ, перед которым теплилась лампада. Образа давали слабую надежду на то, что бомба не попадёт в блиндаж. Деньги на масло для лампады собирали с офицеров, и они лежали там же, рядом с лампадой. Иногда у офицеров не хватало денег на вино, все пропивали, и тогда «занимали у образа» до получки, обязуясь вернуть с процентами. Святой помалкивал, не обижался, видимо, сочувствовал. Со своими обязанностями святые справлялись довольно неважно, поэтому часто случалось, что блиндажи становились братской могилой.

Следующая страница