Photo Vladimir Vrubel
Владимир Врубель

Официальный сайт
Истории воссозданные по малоизвестным архивным документам
Главная Произведения Сведения из первоисточников Личное Форум Написать автору
93_Gestokost i miloserdie

Жестокость и милосердие



Часть 93

Ленивые, некомпетентные и вечно пьяные

    В отличие от Англии, в России царила привычная жёсткая цензура, никакой критики в печати не допускалось, понять из корреспонденций, что в действительности происходило в лечебных учреждениях, было невозможно. В русских госпиталях условия для раненых и больных практически оставались без изменений всю войну. Только там, где работали сёстры милосердия, улучшилось отношение к пациентам.

 Иногда сёстрам удавалось даже наладить относительно нормальное питание, но только на короткое время. Опять же, только благодаря сёстрам милосердия раненые получали в полном объёме лекарства, прописанные им врачами. До того, как выдачей лекарств стали заниматься сестры милосердия, медикаменты разворовывались фельдшерами и госпитальными служащими, которые ими торговали.

Правда, следует заметить, что лекарства, применявшиеся тогда врачами, сейчас вызывают тихий ужас. Они не столько лечили, сколько помогали больным и раненым поскорее приобщиться к вечности. Пациентам вливали мышьяк, настойку опиума, ртуть, давали большие дозы морфия, имелись и вовсе экзотические препараты. Крымские военные госпитали снабжала лекарствами и медикаментами херсонская полевая аптека, откуда их месяцами везли на волах, лошадях и даже на верблюдах.

В Севастополе академик Пирогов отработал свой новый метод иммобилизации с помощью гипсовой повязки. Он изобрёл его в 1847 году во время пребывания на театре боевых действий на Кавказе. Раньше можно было считать обречённым человека с огнестрельным переломом или раненым суставом, а с применением гипсовой повязки у пациентов появился шанс выжить. К сожалению, тогда этим методом пользовались только сам Николай Иванович и руководимая им группа врачей. Он не мог добиться от военно-медицинского департамента даже алебастра и дерюги, необходимых для гипсовой повязки.
 
Как писал сам академик: «Недостаток в алебастре, и именно в хорошем, выжженном, препятствовал употреблению моей повязки в том размере, в котором она действительно заслуживала; я едва мог доставать по временам несколько пудов худо пережженного гипса. Несмотря на это, в бараках на Северной стороне Севастополя, заключавших в себе иногда до 200 раненых со сложными переломами, я у многих накладывал гипсовую повязку; многие из них пошли в транспорт, и я убедился на деле, что она выдерживает сырость и мокроту». Кроме того, Пирогов впервые ввёл сортировку раненых по степени необходимости оказания им медицинской помощи. Вот, пожалуй, и всё, чем можно похвастаться.

Доставка раненых с поля боя на перевязочный пункт, а затем в госпиталь производилась так, что многие не выдерживали такой транспортировки и умирали. В отчёте по российскому военно-медицинскому ведомству чёрным по белому написано: «…в чисто врачебном отношении раненые часто более страдают от транспорта, чем от хирургической операции. Слишком неосторожная переноска может стоить жизни». Она и стоила.

Англичане в своих воспоминаниях сообщали, что их солдаты из специальных команд, занимавшиеся переноской раненых, были ленивыми, некомпетентными и вечно пьяными. Можно, конечно, утверждать, что наши носильщики могли служить образцом нравственности и усердия. Но мы этого делать не станем, поскольку имелось немало обратных примеров.
 
В русских войсках в начале войны на перевязочный пункт раненого доставляли свои же товарищи – повод хотя бы на время покинуть смертельно опасное место. И первыми на это обстоятельство обратили внимание не командиры, а врачи. Возмущению академика Пирогова не было предела: «Представьте себе тысячи раненых, которые по целым дням переносятся на перевязочные пункты в сопровождении множества здоровых; бездельники и трусы под предлогом сострадания и братской любви всегда готовы на такую помощь, и как не помочь и не утешить раненого товарища!

И вот перевязочный пункт быстро переполняется сносимыми ранеными; весь пол, если этот пункт находится в закрытом пространстве (как, например, это было в Николаевских казармах и в Дворянском собрании в Севастополе), заваливается ими; их складывают с носилок как ни попало; скоро наполняется ими и вся окружность, так что и доступ к перевязочному пункту становится труден; в толкотне и хаотическом беспорядке слышатся только вопли, стоны и последний хрип умирающих; а тут между ранеными блуждают из стороны в сторону здоровые – товарищи, друзья и просто любопытные.

Между тем стемнело; плачевная сцена осветилась факелами, фонарями и свечами, врачи и фельдшера перебегают от одного раненого к другому, не зная, кому прежде помочь; всякий с воплем и криком кличет к себе. Так бывало часто в Севастополе на перевязочных пунктах после ночных вылазок и различных бомбардировок».

А вот свидетельство другого участника Крымской войны, графа Льва Николаевича Толстого: «Толпы солдат несли на носилках и вели под руки раненых… Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё ассистенты, только бы уйти с дела».

Следующая страница

Рисунок: французы переносят раненого генерала
 Рецензии
О чем говорить...
ЧЧВ - человек человеку ...

Виталий Полищук   30.10.2013 17:55   




comments powered by HyperComments

©Vadim Bòrsuk-Svaritschevski
©Vladimir Vrubel

     Яндекс.Метрика