Владимир Врубель

Жестокость и милосердие

Часть 64

Саша не хуже Даши

Но вернёмся к событиям после Альминского сражения. Несколько жительниц города первыми узнали от прибывших в Севастополь солдат и офицеров о раненых, брошенных на поле боя отступавшими русскими войсками. Преодолевая страх, женщины поехали на подводах к месту сражения спасать людей. За ними потянулись и другие горожане. Это происходило на следующий день после сражения.

Вид огромного числа стонущих, искалеченных людей, брошенных на произвол судьбы, потряс женщин, увидевших ещё даже не поле битвы, а только дорогу, по которой отступали русские войска. Они раздали всю привезённую ими еду, как смогли, перевязали какое-то число людей, но на земле остались лежать ещё сотни других раненых. К месту сражения женщины ехать побоялись.

Одну из них звали Александра Толузакова. После войны она опубликовала тоненькую книжечку своих воспоминаний. Написаны они, скорее всего, под диктовку. По стилю чувствуется, что автор – человек малограмотный, из простолюдинок. Воспоминания обильно сдобрены верноподданническими пассажами, свойственными не дворянам, а обласканным властями выходцам из народа. Как сообщала в своих кратких мемуарах Толузакова: прожив 18 лет в Севастополе, «трудами приобрела там два небольших домика». В чём заключались её труды, она не раскрывает.

На следующий день после Альминского сражения Александра Толузакова увидела в городе раненых и от них узнала страшные подробности сражения, и о том, что на поле битвы остались беспомощные люди. Женщина без размышлений отправилась им на помощь. Вместе с ней поспешили спасать раненых несколько купцов.

Они взяли с собой воду, корпию, бинты, спирт и кое-что из еды. Увлечённые примером, поданным Толузаковой и купцами, к ним присоединились другие жительницы и жители города. Ехали на повозках, везли носилки, шли пешком, неся с собой материал для перевязки ран. По словам автора воспоминаний, хотя она и сама трусила, ей пришлось подбадривать мужчин, чтобы те приблизились к месту, где лежали раненые.

По мере удаления от города эмоциональный порыв, охвативший было горожан, постепенно угасал. Первым раненым, которого они увидели, был солдат. Тело его так распухло, что Александре и её спутникам пришлось разрезать шинель: снять её не представлялось возможным. Солдат лежал на земле в бессознательном состоянии. Они привели его в чувство и отправили в город.

Что значит «отправили в город» не совсем понятно: то ли бедняга сам поплёлся в Севастополь, то ли его посадили на повозку. Скорее всего, поскольку это был простой солдат, пошёл сам. Чем дальше добрые самаритяне удалялись от города, тем больше им встречалось раненых.

Толузакова увидела в брошенной повозке офицера, лежавшего без сознания. Им оказался полковник Ковалёв. Видимо, солдат, который его вёз, выпряг лошадь, сел на неё и поспешил вперёд, оставив полковника умирать. Женщина, как сумела, привела офицера в сознание. Ему повезло: он выжил, вернулся в строй и впоследствии даже дослужился до генеральского звания.

Толузакова продолжала идти вперёд, но, как она написала, «ехавший мне навстречу адъютант остановил меня, потому что неприятель был уже очень близко и бомбы падали беспрестанно». Но мы-то знаем, что сражение давно закончилось и русские войска никто не преследовал, а уж тем более никто ни по кому из пушек не палил. Откуда появился тот паникёр, куда он делся, так и осталось неизвестным. Напуганная и усталая женщина вернулась домой.

Во время обороны Севастополя двое её старших сыновей несли службу на бастионах, а муж, унтер-офицер, перевозил донесения в Петербург и обратно в Севастополь, за что получил офицерское звание. Во время первой бомбардировки Севастополя, когда погиб вице-адмирал Корнилов, Толузакова, по её словам, приняла активное участие в организации его похорон.

Дело в том, что все начальники находились на передней линии обороны и заниматься похоронами было некому. Несмотря на непрекращавшийся обстрел, адмирала похоронили с почестями.

Число раненых всё время росло, в госпитале мест не было, их размещали по частным домам городского люда, в которых отсутствовали самые необходимые для ухода за больными и ранеными вещи. Толузакова обратилась к севастопольским купцам с просьбой собрать средства для оказания помощи, а к женщинам – принять участие в уходе за ранеными.

Её призыв нашёл отклик. Сама она тоже ухаживала за больными и ранеными, помогала в организации похорон офицеров. Взяв с собой двух младших сыновей, Александра пришла работать на перевязочный пункт близ Малахова кургана.

Она не только помогала врачам, но и кормила раненых. Ей доверили средства, пожертвованные жителями города и выделенные начальником Севастопольского гарнизона генералом Виктором Васильчиковым, на которые Толузакова покупала раненым продовольствие. Видимо, она была хозяйственной женщиной, не зря приобрела «два домика».

Перевязочный пункт обстреливался противником, и все, кто в нём находился, подвергались ежедневному и ежеминутному риску. Страшную ночь пережила Александра Толузакова, когда под обстрелом пробиралась к смертельно раненному старшему сыну на 5-й бастион. Её сопровождал только иеромонах Серафим, остальные были заняты вновь поступавшими ранеными.

Толузакова каждый день видела смерти, привыкнуть к такому тяжело, но всё же это были незнакомые ей люди, а смерть сына её сломила. Она медленно возвращалась к жизни на квартире Александры Стахович, начальницы сестёр милосердия, которая по-матерински о ней заботилась.

Квартира Стахович находилась неподалёку от перевязочного пункта. Толузакова ещё не пришла в себя после нервного потрясения, как заболела тифом. Её отправили с перевязочного пункта в город. Дома, принадлежавшие ей, оказались разрушены бомбами, всё имущество погибло.

Муж Толузаковой получил разрешение отправить её в Николаев в военный госпиталь вместе с другим раненым сыном. Так для этой смелой и благородной женщины закончилась севастопольская эпопея.

Когда читаешь записки Александры Толузаковой, то невольно думаешь: а где же были русские военачальники, генералы и адмиралы? Неужели никому из них сразу не пришло в голову организовать то, что сделали две простые женщины? А ведь царь, как бы мы к нему ни относились, в письмах адмиралу Меншикову в Севастополь просил заботиться о раненых, не бросать их. Видимо, самодержец хорошо знал своих полководцев, если просил о вещах, понятных любому нормальному человеку.

Когда в Севастополь после сражений на Альме, под Балаклавой и в Инкермане в ноябре приехал Николай Иванович Пирогов, то он увидел более двух тысяч человек, лежавших на грязных матрасах под навесом. До этого раненых оставляли лежать просто на земле, а тех, кому повезло, – на нарах, но под открытым небом, под ливнями. Их не перевязывали целыми неделями и даже не кормили! Столь жестокое отношение к несчастным не поддаётся каким-либо разумным объяснениям.

Можно только констатировать, что русское командование и военные медики оказались абсолютно не готовы к такому количеству раненых. Вот почему известие о появлении женщин, пытавшихся оказать раненым хоть какую-то помощь, и особенно о юной симпатичной девушке Даше Михайловой, было воспринято в войсках с огромной благодарностью и моментально разнеслось повсюду, обрастая легендами.

Следующая страница