Капитан был мужественным человеком. Он уговаривал своих подчинённых не пить морскую воду, держаться. На следующие сутки снова увидели пароход. Теперь их, наконец-то, заметили. Когда потерпевшим крушение спустили трап, ни у кого не было сил по нему подняться. Моряков поднимали лебёдкой. Сломанная нога Люкнера вызывала ужас, она стала чёрная. У моряка был открытый перелом кости.
В Нью-Йорке его отвезли в немецкий госпиталь. Молодой врач бегло осмотрел ногу и безаппеляционно заявил, что это гангрена, и нужна срочная ампутация. Ходить бы графу на костылях до конца своих дней, но, к его счастью, моряка ещё раз осмотрел старый профессор, который определил, что это ещё не гангрена. Его положили на операцию,а затем принялись лечить.
Через восемь недель нога зажила, кость срослась, и Феликс сразу же нанялся на канадскую шхуну с названием «Летучая рыба». Судно направлялось на Ямайку. И надо же случиться такому невезению, Люкнер вновь сломал себе ногу незадолго до прихода в порт!
На Ямайке его положили в госпиталь. Шхуна покинула порт. Капитан «Летучей рыбы» оказался редкостным прохвостом. Он оставил парня только с тремя фунтами стерлингов, а всё его имущество и заработанные деньги присвоил. Через две недели, когда администрация госпиталя узнала об этом, добрые медики забрали за лечение последние деньги и выставили на улицу с загипсованной ногой и без гроша в кармане.
Мне это напоминает нынешнее положение с медициной в отечестве. К счастью, в отличие от России, в тех краях всегда тепло. Это было единственным утешением для страдальца, потому что на нём оставались только рабочие брюки, голландка и один сапог.
Найдя палку, Феликс доковылял до берега моря. Там, на пляже, он провёл несколько суток, питаясь валявшимися кокосовыми орехами. Случайно познакомился с негром, который вырезал бамбук, и стал ему помогать. Негр накормил его маисом, дал шесть пенсов. Попытка попасть на судно оказалась безуспешной. Вид у графа был, выражаясь современным языком, опустившегося бомжа. Естественно, что его гнали прочь. Но в жизни бывают и просветы в кажущейся безысходности.
В порт пришла германская канонерская лодка «Пантера». Матросы, узнав его историю, отнеслись к нему с состраданием. Когда он ел, сидя с ними за столом, появился вахтенный офицер, который приказал матросам вышвырнуть бродягу за борт. За борт его, конечно, швырять не стали, помогли спуститься по сходням.
Матросы шепнули Феликсу, что завтра принесут ему одежду, и сунули ему в карманы сухари. На следующий вечер, в темноте, два матроса вручили Феликсу парусиновые башмаки, синие брюки, морскую фуражку, носки, рубашки и другую одежду. Ему дали и буханку чёрного хлеба.
Внешний вид в нашей жизни имеет огромное значение. Когда Люкнер надел на себя принесённую одежду и пришёл в порт, то ему сразу же нашли работу. Не бог весть, какую, крепить швартовы приходящих судов, но теперь он был сыт и вновь почувствовал себя человеком.
Через месяц он уже плавал матросом на английской шхуне «Новая Шотландия». Но этого искателя приключений потянуло к бродяжничеству. В мексиканском порту Тампико, который находится в Мексиканском заливе, Феликс с приятелем сошли на берег и отправились в прерии. Там они жили среди ковбоев, учились их премудростям. Но и эти занятия им быстро надоели.
Оба моряка вернулись в город, работали грузчиками, посещали игорные дома и другие интересные заведения, и, наконец, нанялись солдатами в армию. Потом оба дезертировали из армии, устроились рабочими на строительстве железной дороги. Окончились их странствия по Мексике тем, что оба поступили матросами на нефтеналивное судно. В американском порту Саванна их пути разошлись.
Люкнер нанялся на норвежский парусник, за время плавания на котором, научился говорить на норвежском языке. Могло ли ему прийти тогда в голову, сколь полезными для него окажется это знание. Ему было уже двадцать лет, и он впервые задумался о своём будущем.
Читая мемуары графа Феликса фон Люкнера, я обратил внимание на то, что он, во время этих странствий, нигде не упоминает своих родных, получается, они его совершенно не интересовали. Судя по этому обстоятельству, граф намного опередил своё время. Но, по правде говоря, в мемуарах он вообще обходит стороной свою личную жизнь.